Максима Решетникова в секцию тяжёлой атлетики два года назад привёл дед. Сам занимавшийся у Владимира Кудерова в юности. Деда Максим уважает и немножко побаивается — строгий, у такого не забалуешь. А теперь ещё и гордится. С тех пор как фотография героя — участника СВО Александра Паздерина — появилась на стене славы в спортивном зале, тренировку Максим начинает с неё. Подойдёт, посмотрит, улыбнётся — смотри, мол, деда, я здесь, не филоню, приедешь, мы ещё с тобой поборемся — и за работу.

Александр Сергеевич Паздерин призыву в рамках частичной мобилизации не подлежал. Ни по профессии, ни по возрасту. Оператору товарному «Транснефти Сибирь» на тот момент был 51 год. Но он решил, что должен быть ТАМ. Втайне от семьи и руководства собрал документы, прошёл медкомиссию, купил билет до Томска.

— Супруге сказал — она в слёзы, конечно. Но ещё больше за матушку переживал. Думал, плакать будет, отговаривать.

Говорю: «Мам, я Родину люблю. Она в опасности. Надо ехать помогать». Мама молча ушла в комнату и принесла две пары шерстяных носков. Благословила, получается. У меня будто камень с души упал.

На работе в ночную смену своим сказал: «Уезжаю в командировку».
«Это шутка?» — спросили.
«Какие уж тут шутки», — говорю.

С утра посыпались от коллег звонки, начали мне вещи собирать, — вспоминает А.С.Паздерин. — У меня есть понятие «Отечество». И если мы сейчас, защищая свои интересы (малым числом, кстати), не будем воевать на чужой территории, то по¬том будем воевать все и на своей. Не хочу, чтобы мои внуки воевали. Поэтому воевать пошёл я.

А МЫ С ТОБОЙ, БРАТ, ИЗ ПЕХОТЫ

Подписав контракт, Александр Сергеевич попал в мотострелковое подразделение. В январе 2023-го перешёл «за ленточку». В первую же неделю принял боевое крещение. Командир поставил задачу: взять опорный пункт и удерживать до подхода основных сил. Спросил, кто пойдёт. Вызвались 16 бойцов. Невредимыми вернулись четверо. Задачу тогда выполнить не удалось.

— Погрузились в «коробочки» (боевые машины пехоты). 40 минут на броне. Темень. Дорога — одно название. Ветер пробирает до костей. Выгрузились. Дальше пёхом.

Только выдвинулись, враг нас «срисовал». Прожужжит над головами дрон, мы — бух в лесополосу. Обстрел переждали, дальше идём. Четыре километра два часа шли.

На мне боекомплект — 36 кг. Мужиков перед выходом спросил, что брать. Они: «Всё бери». Ну, я послушал. Три упаковки воды захватил. Под конец пути у меня две бутылки осталось. Всё лишнее побросал по дороге. Тяжело навьюченному заданную скорость держать…

Пришли на точку, враг начал артиллерией крыть. Командир командует: «Окопаться». Кто-то — прикладом, я — ножом. Под обстрелами просидели 14 часов. Противник не давал головы поднять. Взрыв, а я про себя: «Боже, спаси и сохрани!» Снова взрыв, я снова: «Спаси и сохрани».

И каждый так! Православный, иудей, мусульманин. Я на СВО атеистов вообще не встречал. Там каждый начинает верить…

Когда на задачу шли, впервые увидел наших павших. Смотрю, боец лежит на изготовке. Я ему: «Браток!» Никакой реакции. И тут соображаю, что у него спина в инее. Командира спросил, почему не забираем. «Не время», — отрезал он.

Да нам и не дали бы. Там, в логу, пулемётчик и снайпер. Мы тот участок по одному перебегали. Командир орёт: «Старый, поднажми!» Я потом ещё долго не мог отдышаться. Не бегун.

На обратном пути снайпер нас «покошмарил». Раненого тяжёлого несли. Положил всех на землю. 400 метров ползли с ним…

Что самое главное на войне? Боевую задачу, пусть не сразу, но выполнить. Своих раненых и погибших забрать. Даже если не сразу. Но забрать обязательно.

ТЫ ЗНАЕШЬ, ВНУК, ЧТО ЗА МЕДАЛЬ?
В НЕЙ СТОЛЬКО БОЛИ, КРОВИ, ПОТА

Вернувшись с первой задачи, он сразу вызвался на вторую — брать укрепрайон у дороги, по которой враг осуществлял подвоз боеприпасов на позиции. В окопах с той стороны сидели не только украинцы, но и поляки. Выдали себя музыкой. Слушали громко, не опасаясь. Музыку наши войска выключили быстро. Ракетой.

В ходе выполнения боевой задачи Александр Сергеевич был ранен. Кисть испещрена синеватыми точками-чёрточками. Будто след от старой татуировки. Но это осколки. Настолько мелкие, что извлечь не удалось.

— В шести метрах от меня на мине подорвался и загорелся товарищ. Рядом подорвался второй. Бросился его вытаскивать. А он тяжёлый, за сто килограммов. Оттащил, передал пацанам… Не спасли, я уже позже узнал.

А тогда сразу получил команду ликвидировать горение. Огонь — отличная наводка. Приблизился, и в этот момент раздался взрыв. Пальцы перебило осколками, мизинец целый остался. Правая рука, рабочая. Такая злость взяла!

Перебинтовал, говорю своим: «Остаюсь». А они: «Уходи, пока можно». Добрался до пункта эвакуации. Вместе с другими ранеными меня доставили в госпиталь. Совсем рядом с линией фронта.

А мужики продолжали бой. Чтобы наш отряд мог незаметно подобраться к укрепрайону, в атаку бросили ещё одно подразделение. Бойцы должны были отвлечь внимание врага на себя. Прошли первую линию окопов. Вторую брать было уже некому… Это я тоже потом узнал.

За ту задачу Александр Паздерин получил медаль «За отвагу». С ранением побывал в пяти госпиталях. На восстановление ушло четыре месяца. Приехав домой, ходил в зал тяжёлой атлетики. Разрабатывал руку. Успешно.

— В госпитале всё звонил своим: «Пацана вытащили?» И каждый раз слышал: «Нет». Тело не могли забрать три месяца — территорию контролировал враг. Я и на СВО-то хотел вернуться, чтобы парня этого вытащить, ребята раньше справились. Но решения уже не поменял. Хотя в части уговаривали. Четыре раза спрашивали, буду ли писать заявление на увольнение.
«Не буду», — говорю.
«Тогда готовься, завтра борт».

ЗА СЕБЯ И ЗА ТОГО ПАРНЯ

Его третий боевой выход случился в начале лета 2023-го. Брали «печень» — большой укрепрайон из дюжины опорных пунктов. Штурмовали двумя ротами, захватывая один за другим. На выполнение задачи дали пять дней. Они справились за четыре.

— Перед выходом уточнил площадь про¬движения. 1 200 метров на 1 800, сказал комбат.

Уже в начале штурма вторая рота понесла большие потери. Тогда мы изменили тактику. Работали по принципу: захватил — отойди, рассредоточься. Противник тоже не дурак. Потеряв связь с бойцами, тут же начинал долбить по своим же позициям. Взяли мы тогда девять «опорников». Где-то сразу атаковали, где-то сначала «выкуривали» солдат «черёмухой».

Обычно опорный пункт — извилистая траншея с «норками», блиндажами. Сидели в одном после взятия. Меня поразили огромные брёвна в три наката сверху. Где только они такие нашли?! По нам танк работал, но блиндаж выдержал. Добротно строили. Восемь лет у них было…

После того как задачу выполнили, нам ещё две точки «нарезали». 400 метров. Туда малая группа отправилась. И попала в засаду. Бросились, было, на выручку, но начался обстрел. Вечером только выдвинулись ребят своих собирать. Пока собирали, потеряли ещё двоих…

ПРИЦЕЛ! УГЛОМЕР! ВЫСТРЕЛ!

После той задачи Александру Паздерину, по случаю, предложили перейти в миномётный взвод. Взвесил всё, согласился. Тяжеловато, говорит, на шестом десятке с боекомплектом по полям-лесам бегать. Выносливость уже не та. Попал под Авдеевку. Определили в наводчики. Учился на ходу. Освоил «Василёк», «Деву», 120-мм миномёт.

— В Водяновом пока стояли, хорошо на нём поработал. 190 мин — вжух-вжух-вжух! А у него опорная плита с каждым выстрелом всё глубже в землю уходит. Снаряд — 16 кг. Чтобы его послать на пять км, какая сила нужна! Поначалу наводишься стоя, а заканчиваешь на коленях…

Как-то под Весёлым получили приказ перетащить 200 мин на новую позицию. Говорю мужикам: «Берём по пять (каждая чуть больше трёх кг). Молодёжь: «Лучше по семь, меньше ходок». А там 2,5 километра и всё время в гору. Ночь, слякоть. Развезло всё. Ротация как раз шла. На той дороге кого только не было.

Набрали мы мин. Я свои на верёвку гирляндой навешал. Выдвинулись. Впереди 500 метров — открытый участок. Нужно перебегать. Пока настраивались, в ложбинке той пехоты набилось. Тут дрон вражеский пролетел. Кричу своим: «Валим!» Дёрнули цепочкой. Только перебежали, в ложбинку «кассета» прилетела. А там народу…

Домишко на пути попался. В нём пацаны раненые. Нам бы попить, говорят, двое суток без воды сидим.

Достали мы бутылку газировки. С мужиками по глотку сделали, что осталось — отдали. Но на всех всё равно не хватило. Там ещё в подполе люди были.

Обратно шли, у домика этого нас украинская «Баба Яга» накрыла. Два сброса — у нас четверо «трёхсотых». Тогда нам отбой дали. Сказали ждать.

Пока с одного края Авдеевки наши войска держали эшелонированную оборону, с другого началось наступление. Пехота, рассказывает миномётчик, брала в городе улицу за улицей. Зачищала здания. После чего из домов и подвалов эвакуировали мирное население.

— Пошёл как-то в разведку, новое место дислокации искать. Захожу в дом, старичок лежит, одеяло до самых глаз натянул. И бабуля с ним. «Вода, еда есть?» — спрашиваю. Кивают. «Тогда, — говорю, — сидите тихо. Зачистят наши местность и вас выведут».

Авдеевка вся в минах была. Куда бы ни шёл — глаза в пол, а сам слушаешь, не летит ли что сверху. Дроны по звуку уже различаешь: разведчиков и боевые.

Все чувства там обостряются до предела. И людей начинаешь видеть насквозь. С кем можно пойти в разведку, а с кем лучше врозь.

На войне ведь всем страшно. Но при этом один хоронится, шкуру свою бережёт, а другой работу на совесть делает. Есть у нас в одном из расчётов парнишка. Обстрелов боится до трясучки просто. Но идёт и наводится. Я ему всегда говорю: «Саня, ты лучший! Тебя трясёт, но ты идёшь и делаешь». Вот таких людей, считаю, надо награждать.

МЫ — СИЛЬНЫЕ ЛЮДИ…

За взятие Авдеевки Александру Паздерину дали краткосрочный отпуск. Две недели дома в начале марта и снова «за ленточку».

— В пехоте я максимум пять дней был на передовой, с миномётом — 18. Спишь где придётся. В окопе, блиндаже, на голой земле. Есть спальник — хорошо. Нет — значит, так. Ямку нашёл и ладно. Дождь пошёл, пончо на голову накинешь и дальше спишь. Просыпаешься мокрый, в луже. Свечи окопные зажжёшь. Они хоть и коптят сильно, но в закрытом пространстве тепло дают хорошее. Руки погрел, носки сухие на ноги натянул — жить можно.

Просушиться негде. Помыться тоже. Хорошо, если индивидуальный гигиенический набор с собой. Они нас однажды здорово выручили. Когда на задании на четвёртый день закончилась вода, мы разрывали пакетики — там 30 мл воды в каждом, — чтобы хоть губы смочить.

Условия суровые. Но об этом не думаешь. И организм мобилизуется. Я там за всё время не чихнул ни разу. Спину только прострелило ночью в землянке аккурат перед отпуском.

Через несколько дней после встречи Александр Сергеевич прислал мне клип на песню Лепса. В ней вся суть нашего длинного разговора. Эта песня про Родину. Которая, как и понятие чести, — святыня. Она про сотни тысяч вставших на защиту России людей. Сильных. Чей девиз: «Своих не бросаем».

«Родина-мать» — если не слышали, послушайте.