«Дорогие земляки, спасибо большое за поддержку военнослужащих из нашего города. Ваша поддержка очень(!) видна и ощутима тут — за почти 4 000 км на восток. Это очень мотивирует и греет сердце. Я с радостью и гордостью ношу на правой руке шеврон с гербом Стрежевого. Горжусь нашим городом, нашими земляками. Люблю я наш уютный Стрежевой и с каждым годом — всё больше».

Такой тёплый привет прилетел тёплым июльским днём в чат мэра от Артура Мубаракшина из Донецкой народной республики. В Стрежевом — в двухнедельном отпуске — он был весной. Семья ждала его целый год. Дочуркам — Амелии и Оливии — папа тогда устроил сюрприз.

— О том, что еду, знала только супруга. Встретила утром в аэропорту. Домой зашёл, дети сонные как меня увидели — визг, слёзы, обнимашки, — вспоминает тёплые моменты боец. — Старшая, Амелия, занимается бальными танцами у Елены Владимировны Юргенсон. Съездили семьёй на соревнования в Сургут. Я сказал: «Сам вас повезу, на машине». Радости было! Люблю танцевальные турниры. Обожаю наблюдать за дочерью на паркете. Вживую совсем не то, что на фото или видео. Супруга, конечно, присылает фотографии постоянно. А я смотрю на дочерей и кричать хочется: «Не спешите, родные, растите помедленнее! Не успеваю за вами». Я и так всю жизнь по вахтам. Столько всего пропустил. А тут мобилизация…

Артур родился в Стрежевом. Окончил школу №4. Пошёл в «нефтянку» — учиться и работать. Карьеру начал в «Томскнефти» — оператором ООУ на Игольско-Таловом месторождении. После армии вернулся в родной цех. Но вскоре из «подготовки» ушёл в бурение. Работал помбуром, получив диплом ТПУ, — мастером, специалистом в управлении супервайзинга. Мобилизация застала Мубаракшина в должности ведущего инженера по бурению в «Самотлорнефтегазе». Изучил вводные и понял, скорее всего призовут. Возраст и армейские военно-учётные специальности подходящие: оператор-наводчик танка, связист. Так и вышло.

— Только с вахты приехал — звонок из военкомата: «Здравствуйте, ждём». Прятаться и в мыслях не было. Надо, значит, надо. Я и супругу заранее предупредил: могут позвать, настраивайся. 27 октября мы выехали в Чебаркуль.

В учебном центре Артур Мубаракшин прошёл базовую подготовку на оператора БПЛА. Но, когда 15 декабря 2022-го пересёк «ленточку», попал в пехоту. И сразу на передовую под Кременную. Мотострелковый полк работал в паре со штурмовиками. Заходил на взятые ими позиции, закреплялся и удерживал их. Враг всегда рядом. Перестрелки, обстрелы, причём такие, что носа из окопа не высунешь, с первых дней стали обыденностью.

— Осознание того, что всё всерьёз, пришло ещё в самолёте. На подлёте к Ростову на борту погасили всё освещение. Летели в полной темноте. Гул непрекращавшейся канонады, когда ехали в грузовиках, окончательно настроил на нужный лад, — рассказывает боец. — Оружие мотострелков — автомат и лопата. Первое правило: пришёл на точку, сменил дислокацию — окопайся! В войне артиллерии даже неглубокий лежак значительно повышает процент выживаемости. Сколько мы накопали окопов и построили блиндажей! Навык пришёл быстро. У нас в подразделении представителей каких только мирных профессий нет. Каждый делился знаниями, поэтому строить мы научились быстро.

Первый год войны прошёл преимущественно в лесных массивах Луганщины. Местами лес сильно напоминал ему стрежевской парк. Главное отличие — всё вокруг заминировано. Вперёд продвигались медленно. Враг держался за каждый метр. За месяц удавалось отвоевать полкилометра, а то и меньше. С первой линии бойцы периодически выходили на «ноль» (тоже в лес, но стреляли там реже) — перевести дух, помыться, сменить обмундирование.

— Несмотря на тяжёлые условия, у нас в роте все были на позитиве. Друг дружку поддерживали. Когда пошли первые бои, раненые, погибшие — не растерялись, держали себя в руках. Помню день, когда в «печень» (лесок, в котором мы закрепились) заходил четвёртый батальон. Враг засёк ротацию, обстрел начался жуткий. И мы с ребятами весь день таскали раненых. Первую помощь оказал — наложил жгут, остановил кровь, перевязал — и на эвакуацию.

По чернозёму, узким лесным тропам, то вверх, то вниз. Адский был денёк.

Вытаскивать доводилось не только своих. Противник бросает на поле боя как погибших, так и раненых. То, что пишут про это в СМИ, — горькая правда.

— Случай был. Продвигались на позициях, и вдруг двое солдат ВСУ. Один «двухсотый», второй «трёхсотый». Уговорил парней не убивать его — вытащить. Во-первых, чтобы информацию получить, во-вторых как ресурс для обмена пленными. Проверили, нет ли при нём «сюрпризов» в виде гранат, поговорили. Помню, представился он Пашкой. Из Одессы. Тоже мобилизованный. Конечно, придумать мог что угодно, лишь бы выжить. Но мне показалось, он был искренен. Рассказал, что свои, отступая, возиться с ним, раненым, не захотели, бросили. Товарищ погиб, сам ползти он не мог. Не отстреливался, просто лежал и, смирившись, ждал, что будет, то будет. Вытащили мы этого одессита, передали на эвакуацию. Не знаю, как уж дальше его судьба сложилась.

Сам Артур тоже имеет ранение. Получил 2 января 2023 года. Окапывался на только что отбитых у противника позициях, и в это время прилетела польская мина. Он услышал её за секунды до взрыва. Попала в дерево, и просыпалась на землю дождём осколков.

— Мне зацепило лопаточную область. Осколки залетели под «броник» сверху вниз. Выбрался сам. Сначала на адреналине даже в госпиталь ехать отказывался: мол, нормально, заживёт. Просто у нас от роты на тот момент осталась половина. Не хотелось бросать ребят. Но вывезли, конечно. В госпитале хирург, тоже мобилизованный, кстати, вытащил осколки. Я просил один на память — не дал. Сказал, примета плохая. В строй я вернулся уже через неделю. Говорю, давайте бинты, мази, буду делать перевязки по ходу пьесы.

Выплат по ранению Артур тогда не получил. Не получал он и зарплату. Целых полгода! Чтобы разобраться с проблемой денежного довольствия, бойцу пришлось вернуться в Россию. Пока он был в командировке в воинской части, ему позвонили сослуживцы и сообщили, что их сплочённая команда понесла потери.

— Тяжело терять друзей. Я с тех пор стараюсь не сближаться ни с кем особо. Держу дистанцию. А то, знаете, до обеда ты с человеком шутишь, смеёшься, а после обеда его уже с закрытыми глазами вытаскиваешь. Было такое. Не раз, — тяжело вздыхает Артур. — Но горевать там нельзя. Дал волю эмоциям, значит, расслабился. Расслабился — будешь бит. Я всегда товарищам говорю: «Всегда будьте начеку. Нас видят, за нами наблюдают, нас хотят убить. Не время расслабляться».

С начала этого года Артур несёт службу на Донецком направлении. Он командир отделения ударных дронов в роте БПЛА, в создании которой — с нуля — принимал самое деятельное участие.

— В прошлом году отучился в школе спецназа «Ахмат». На оператора разведывательных и ударных дронов. Я в детстве мечтал быть лётчиком. Школьником «залипал» на авиасимуляторах. А тут маленький шаг в сторону детской мечты. Да ещё при таких обстоятельствах.

Симуляторы вновь вернулись в его жизнь. В действиях оператора важна сноровка. Поэтому без тренировок никак. Руку бойцы набивают в свободное от боевых выездов время. Работать же им приходится в самых разных условиях. Иногда прямо на линии боевого соприкосновения — бок о бок со штурмовиками. Риск при этом огромный. Конечно, при должной подготовке поднять дрон в небо можно за пять минут. Но и за это время оператора могут засечь. Враг не дремлет. Его «птички» работают в режиме 24/7.

— Случай был. Линия боевого соприкосновения. Справа штурмовики. Слева мы. Впереди враг. Я тогда один работал, подготовил дрон, зарядил бомбу, и тут начался обстрел. Снаряды свистят в нашу сторону. Ложатся рядышком. А у меня окоп по колено, — вспоминает Артур. — И я понимаю, если мою «птичку» даже слегка заденет, будет взрыв. В доли секунды хватаю чеку на бомбе, чтобы не сорвало, дрон и падаю в окоп — переждать обстрел «кассетами». А сам смотрю на бомбу и думаю: лишь бы рука не дрогнула. После обстрела, затаив дыхание, поставил дрон на место, взлетел, отработал.

Артур признаётся, новая работа его увлекла. Настолько, что сейчас он сам собирает из комплектующих дроны, программирует, настраивает, заряжает. Для установки бомб освоил сапёрное дело. Изучил типы и конструкции антенн и даже научился делать сам для улучшения приёма-передачи данных с дронов.

Каждый день — новые вызовы. Развиваясь сами, операторы двигают вперёд отечественные науку и технику.

— Нам мастера со всей России присылают опытные образцы и просят испытать. Берём, конечно. Испытываем на полигонах и даже на линии соприкосновения. Только предупреждаем сразу — не факт, что вернём экспериментальную «птичку» обратно. Дроны — вообще расходный материал. Неважно, сколько он стоит. Ты получил Mavic за 800 тысяч рублей, поднял, и через пять минут его может не стать, — поясняет командир отделения. — Но и мы ущерб противнику наносим чувствительный! К примеру, можно засечь танк стоимостью в несколько миллионов долларов и поджечь его дроном, цена которого 40—50 тысяч рублей.

С момента мобилизации Артур всего дважды был в отпуске. С перерывом в год. На вопрос, почему так долго не приезжал, ответил просто:
— Дела не пускали.

Сначала принимал участие в формировании в составе дивизии роты БПЛА, потом участвовал в проекте по созданию антенн для FPV-дронов. А ещё пропустил вперёд сослуживца, у которого начались проблемы со зрением — ему требовалась операция.

— Не жалею. Приятно, что всё, над чем мы так долго бились, теперь эффективно работает. Рад, что товарищ попал на операцию вовремя. Это главное, — говорит Артур Мубаракшин.

Слушая историю очередного земляка-героя, который героем себя вовсе не считает, испытывала знакомые уже чувства — гордость и уважение.

Низкий поклон родителям за то, что воспитали такого сына!