Он возвращался домой из госпиталя. Когда проходил через металлодетектор в аэропорту, тот запищал.
— Выкладывайте, что у вас там? — спросила сотрудница службы безопасности.
— Осколки. В ноге, — ответил боец. — Я еду с войны.

***
Стрежевчанин Антон Шахов может с лёгкостью отремонтировать «морозилку», установить кондиционер. В мирной жизни он работал электромехаником по торговому холодильному оборудованию. А ещё Антон виртуозно водит боевые машины на гусеничном ходу. Научился в армии.
Службу нёс в воздушно-десантных войсках на Дальнем Востоке. Сначала срочную, потом ещё три года по контракту, который подписал сразу после «дембеля», даже не съездив в отпуск домой.
— Удивился, когда частичная мобилизация закончилась, а меня не позвали. И многих друзей моих, в прошлом контрактников, тоже. Тогда мы собрались и поехали сами. Подписали контракты. Хотели вместе служить, но раскидали нас кого куда, — делится своей историей Антон. — У меня в родне много военных. Прадеды Великую Отечественную прошли. Вернулись в орденах и медалях. Дяди, братья — кто в морском флоте, кто на суше. Отец — танкист. Брат двоюродный тоже. Сейчас на СВО. На Украину катался с 2014 года. В 2022-м, как уехал, всё время был на передовой. Командир группы. Пока не встретились с ним. Когда я туда заехал, брата вывезли с ранением в госпиталь.

***
Антон Шахов на СВО с декабря 2022-го. Попал в отдельную гвардейскую десантно-штурмовую бригаду. Бойцы этого элитного подразделения воевали на всех направлениях.
— Парни участвовали во взятии аэропорта Гостомеля, до украинской столицы десять километров не дошли — на Киев в прицел смотрели. В прошлом году на базе бригады воссоздали дивизию. Мотаемся по всей линии соприкосновения. Где сложнее, туда и бросают.
С учётом армейского опыта Антона хотели записать в танкисты. Но он пошёл в штурмовики. Говорит, набегался вдоволь. После месяц работал водителем. Потом прошёл переобучение и стал механиком-водителем тяжёлой огнемётной системы «Солнцепёк». Это вооружение называют самым страшным после ядерного. Стреляет комплекс термобарическими снарядами. При взрыве они создают огромное давление и температуру, сравнимую с температурой Солнца. Мощное оружие, защититься и укрыться от которого практически невозможно.
— Предшественник «Солнцепёка» — «Буратино». Эта техника на базе танка хорошо показала себя в Афгане. Наша система быстрее, манёвреннее, дальнобойнее. По асфальту едет 60—70 км/ч. По бездорожью, конечно, медленнее. Весит 46 тонн. С боекомплектом — 47-48. Дальность стрельбы — до десяти километров, — сыплет цифрами мехвод. — Если выстрелить полным пакетом, площадь поражения составит четыре гектара. Выжженная земля. Ни души. И под землёй тоже. Враг может находиться в бункере на глубине до трёх метров, но если он негерметичен (достаточно трещины), то не спасёт. Достанем. Даже там достанём.

***
Экипаж боевой машины — три человека: командир, механик-водитель, наводчик-оператор. Они сработались ещё на учебном полигоне. В быту — семья, в бою — слаженная команда.
— Если вдруг какая поломка, да ещё на задании, над устранением работает весь экипаж. Один там в поле не воин. В бою мы легко можем заменить друг друга. Когда находились в тыловой зоне, учил ребят управлять машиной. Что тот, что другой теперь могут завести её и поехать. Сам я могу и за наводчика сесть, даже показать ему то, чего не знает ещё. И за командира отстрелять спокойно. Мне вся эта техника интересна с детства. Я, кстати, самый старший в экипаже, — улыбается 29-летний механик-водитель. — Командир младше на год. Наводчику и того меньше. Молодой, ветреный ещё. Воспитываем.
Я парням сразу сказал, когда в машину впервые сели: «Пока мы вместе, с нами ничего не случится. Нас не сожгут на этой войне. Мы здесь не останемся. Может, с ранениями, но домой вернёмся все».

***
«Солнцепёк» предназначен для поддержки механизированных и пехотных частей. Эти комплексы задействуют, если нужно остановить наступление, вскрыть укрепление, уничтожить командный пункт или крупную группировку противника, которую засекла разведка. Огнемётные системы не работают по городам и населённым пунктам. Только по проверенным целям в лесах и полях. И никогда перед наступлением своих.
— Чревато. В пакете неуправляемые радиоактивные снаряды. Оружие не точечное — площадное. Если в верхних слоях атмосферы сильный ветер, ракету может унести в сторону. Поэтому всегда работаем с оглядкой. Самый большой страх любого экипажа «Солнцепёка» — зацепить своих. Себе не простишь потом.
Антон показывает клип, который парни смонтировали сами. Из телефона звучит трек Артёма Хапаева «Бойцам СВО»:
«Есть такая обязанность у нас — Помогать. Защищать. Побеждать!»

***
Экипаж загружает в направляющие ракеты. На них надписи: «За 29 бригаду», «За 195 отряд РХБЗ», «За Туриста», «За Лео»… Враг эти надписи, конечно, не прочтёт. Но на душе у ребят становится легче.
— Вообще, ТОС — не одна машина, а две. Боевая и транспортно-заряжающая, — поясняет боец. — Однако мы обходимся без неё. Заряжаем вручную. Так быстрее. С машиной на загрузку уходит час. Сами управляемся минут за десять—пятнадцать. Вес ракеты — от 214 до 290 кг. Но мы приловчились их носить на руках. Вшестером. Лишнее стараемся не загружать. Снаряды расходуем сообразно команде. По целям работаем не просто быстро — молниеносно. У нас на автомате всё происходит. Командиру не надо говорить: «Механик, стой, доверни». Каждый сам знает, что делать. Отстрелялись за считанные минуты. И сразу уходим.

***
Противник очень боится «Солнцепёков» (на вооружении украинской армии таких систем, к счастью, нет) и ведёт за ними настоящую охоту. С помощью дронов, диверсионных групп, подстрекая к передаче данных мирное население. Поэтому экипажам тяжёлых огнемётных систем нет равных в маскировке.
— Стоять в поле — не вариант. Сожгут. Ищём укромные места. Прячем так, что и намёка не остаётся. Ни на машину, ни даже на след — ни на земле, ни на асфальте.
Случай был, наткнулись на своих, парни подходят, спрашивают: «А машину куда дели?» При этом стояли они всего в пяти метрах от неё, — рассказывает Антон. — Всё приходит с опытом. На кону наши жизни. Найдут машину — найдут нас. А уничтожить экипаж противник стремится даже яростнее, чем технику. Понимает: заменить машину — не проблема, экипаж — гораздо сложнее. Поэтому и старается добить.
— Маскировочные сети помогают?
— Ещё как! Нам их много с «гуманитаркой» приходит из разных городов. Полотном 12×9 метров нашу машину шикарно укрыть можно. Но такие большие не плетут. Я сам сшил сеть нужного размера из нескольких поменьше. Расстилал их — в поле или в лесу площадку находил — и сшивал капроновой ниткой. При бережном отношении — а у нас именно
такое — сеть служит до полугода, — замечает Антон.

***
К своей машине экипаж тоже относился бережно, с любовью. Бойцы даже имя ей дали — Маша. В честь главной героини мультсериала, которая никому покоя не даёт. Ни днём, ни ночью. Кстати, ребята работают в основном по ночам. На Украине они очень тёмные! А значит, меньше вероятность, что враг выследит и накроет. И всё же однажды это случилось.
— Сожгли нашу «Машу». Во время работы прямо. Мы только один выстрел успели сделать. Пристрелочный. Три мины сбросили с дрона. Я тогда осколочное ранение получил. Но меня одного зацепило. Парни, слава Богу, целы остались, — вспоминает события той ноябрьской ночи боец. — Первый сброс — мы даже не поняли, что это сброс был — на заднюю часть машины пришёлся. Вторая мина по центру — у нас пакет поднят был, видать, на снаряды пытались попасть — пробила броню. У меня из-под ног искры, пороховые газы. Я парням ору: «Сброс!» Они мне: «Уходим!» Только развернулся, тронулся — третий сброс. На «передок» с моей стороны. Я на несколько секунд отключился. В себя пришёл — мы уже в канаве стоим. Первую передачу врубил, дал газу — машина не едет. Я назад — не едет. Снова вперёд и на первую — двигатель глохнет. Пытаюсь запустить — тишина. Кричу парням: «Всё, машина мёртвая, выбираемся!» Выскочили, побежали. И меня вдруг такой смех разобрал. Тут парни из огневой поддержки на УАЗике «подлетели», забрали нас. Едем, а я ногу не чувствую, только что в ботинке хлюпает сильно. Остановились, перебинтовали. Меня потом командир спросил: «Ты вообще нормальный? Чудом в живых остались, а ты смеялся». Так я, говорю, радовался, что живы. Что не достались им так просто.

***
В госпитале врачи осколки из голеностопа бойцу удалять не стали. Но успокоили: со временем выйдут сами. Там же Антона Шахова нашла награда — медаль Суворова. Её вручают за личное мужество и отвагу, проявленные при защите страны.
— Это ещё за майские бои в районе Клещеевки. Мы там тоже наступление останавливали. Выбивали врага из лесопосадок. Результативно поработали. Тут опять же опыт и желание. Нерезультативных стрельб у нас за всё время — одна-две. Остальные — точно в цель. С большим количеством поражённых. Мы работаем в таких местах, куда никто не может пробраться. Враг не подпускает.
— Как же вам удаётся проскочить?
— Чудом и наглостью, — смеётся Антон.

***
В госпиталях и санатории он провёл два месяца. Новый год встретил дома с супругой Валентиной. В феврале отправился по месту приписки.
— Восстановился. Отдохнул. Хватит дома сидеть. Я ТАМ нужен. С парнями общаюсь — тяжело им. Механик новый, неопытный. Часто звонит — объясняю, подсказываю. Но прям чувствую: надо ехать.
Пока Антон Шахов был в отпуске, встретился с мэром. Рассказал про службу. Попросил помочь с приобретением оборудования.
— Нам нужен анализатор для поиска дронов. И тепловизор для ребят из огневой поддержки. Это наша основная защита. Мы без неё никуда. Пока работаем, парни охраняют машину от нападения диверсантов. Смотрят за обстановкой вокруг. За небом смотрят. Но в кромешной тьме ничего не разглядишь особо. Там в метре перед собой не видно ничего. Поэтому и нужен тепловизор пулемётчику. Я ему пообещал, что привезу, — рассказывает Шахов. — С анализатором помог город. На тепловизор половину суммы перевёл генеральный директор предприятия, в котором работал. Остальное из своих — за ранение — добавил. Не обеднею.

***
Таких, как Антон, на войне — великое множество. Мужики готовы скидываться на спецоборудование, машины, да много на что ещё. Потому что БРАТСТВО. Потому что один за всех и все за одного. Потому что сам погибай, а товарища выручай. В мирной жизни — красивые слова. На войне — непреложные истины. Они «рождаются» в тесной кабине танка, в окопах и землянках, в которых бойцы огнемётного взвода живут круглый год. Делят друг с другом кипяток или банку тушёнки, наскоро согретые на блиндажной свече. Вместе сокрушаются, когда их инициативы не находят отклика у руководства. Вместе скорбят, теряя товарищей.
— Это самое страшное. Ещё вчера вы пили вместе чай, а сегодня он погиб. Если ещё и у тебя на глазах… — на время замолкает Антон. — 26 февраля будет год, как истёк мой контракт. Никто не думал, что эта война продлится так долго. Когда закончится, хочу всё забыть, как страшный сон. То, что там происходит, действительно страшно.
Однажды под Херсоном разговаривал с местным жителем. Ветеран. Воевал в тех краях в Великую Отечественную. Он сказал: «Нам было трудно и страшно. Но вам намного страшнее. Летает всё и везде. Каждый день. Каждую секунду. Держитесь, сынки! Бейте этих “нациков” и не пускайте сюда больше!»