
Есть только миг…
СВОиСотни раненых в ходе спецоперации бойцов стрежевчанина Равиля Юмагужина знают только по позывному Фаза.
— Фаза, потому что в мирной жизни ты был электриком? — часто спрашивают его.
— Нет. Для меня фаза — это промежуток времени, — отвечает боец. — Короткий. Мгновение. Миг. Чтобы вытащить, помочь, спасти.
Отец троих детей Равиль Юмагужин подписал контракт с Министерством обороны в марте 2024-го.
— Устал смотреть на это всё, — объяснил своё решение стрежевчанин. — Боевой опыт имелся. Во время срочной службы в погранвойсках участвовал во второй чеченской кампании. Командовал автомобильным отделением. Всего полтора месяца там был. Но хватило на всю жизнь. Так я во всяком случае думал ещё в начале прошлого года.
Равиль планировал попасть в именной отряд «Васюган». Но многодетного отца направили в другое подразделение. В части спросили, умеет ли делать уколы. Узнав, что может и капельницу, и катетер поставить, определили в медвзвод. Спустя два с половиной месяца обучения боец оказался на Донбассе.
— Многое уже умел — жизнь научила. На полигоне знания углубил и расширил. Готовили нас на совесть. Сначала командовал отделением. Сейчас под моим началом медицинский взвод.
Взвод входит в состав штурмовой бригады. Когда мотострелки идут в бой, медики рядом. Дежурят на оговорённых точках. Первая обычно всего в полукилометре от «передка». Через два-три километра — вторая. Раненых на точки доставляют бойцы из эвакогруппы.
— Очень смелые ребята в этих группах работают, — замечает Равиль. — На точке проводим осмотр раненых. Если нужно, делаем перевязки, уколы. Сопровождаем бойцов в более безопасную точку. Если есть «колёса», везём сразу в госпиталь.
В прошлом году Равиль побывал на четырёх боевых заданиях. На каждом — погибшие и раненые. Разной степени тяжести. Пулевые ранения — редкость, говорит медик, в основном — взрывные, осколочные. В руки и ноги.
— В посёлок Очеретино заходили когда, обстрелы были лютые. Организовали мы точку в пятиэтажке. Помню, прибежал тувинец, парнишка молодой: «Там ребята возвращаются с поля боя. Много раненых. Надо бы помочь, вытащить». Взял трёх парней с эвакогруппы, двух стрелков, медика. Дошли, забрали шестерых, на обратном пути седьмого подобрали. У всех осколочные ранения. У одного (позже выяснилось) ступня оторвана. На лоскуте кожи держалась. А ботинок на ноге — за счёт носка. Дотащили до точки, перевязали. В сумерках вдвоём с проводником повели их на «Коксохим». Очень боялись дронов. Любое жужжание — сразу в кусты. По открытой местности передвигались, растянувшись в цепочку. Чтобы если вдруг «прилетит», то не всех сразу… Довели. Всех семерых. На «Коксохиме» врач раненых уже по госпиталям распределил.
Эти семеро прочно врезались ему в память. После первого боевого выхода считать спасённых бойцов Равиль перестал. На счету каждого медика (во взводе 15 человек) их сотни. Точные цифры хранят регистрационные журналы.
— Зимой к ранениям добавляются обморожения. Но самое ужасное время — лето. В прошлом году жара стояла жуткая. Раны в таких условиях загнивают быстро. Чего только не насмотрелся!
Поначалу страха не было. Совсем. Я просто делал свою работу. Но чем дольше служу, тем страшнее, — признался боец. — Страх этот не за себя даже. Страшно каждый день узнавать, что снова погиб кто-то из знакомых.
На первых порах мы вытаскивали не только раненых. Забирали погибших. На свой страх и риск. А риск очень большой. Потом поняли, глупо погибать из-за погибшего. Звучит цинично, знаю, но это война. Отодвинут ребята линию фронта, тогда можно забрать своих павших.
За медиками на передовой не прекращается охота. Враг старается установить расположение точек эвакуации. С воздуха следит за эвакогруппами. Выжидает, когда доберутся с ранеными до места назначения, и тогда наносит удар. Обычно дронами, замечает Равиль.
— Вражескую «арту» наши артиллеристы подавляют быстро. «Наковыряют» им после первого же прилёта, — улыбается медик. — С «немцами» нельзя церемониться. Случай был. Штурмовую группу забросали минами. Эвакогруппа пошла вытаскивать раненых. И тут налетели дроны. Ребята подумали: всё, хана. Но «птички» сбросили свечи, обёрнутые в голубую ткань и завязанные жёлтыми лентами. На каждой надпись: «Поставь за упокой». Нелюди…
За время службы Равиль не потерял ни одного из своих бойцов. Нескольких «трёхсотило», одного даже дважды, но все снова в строю. Сам командир получил контузию при взрыве на приёмном пункте.
— Удар сзади. Упал. Очнулся — голова болит. Даже не понял, что «прилетело», — коротко описал ситуацию он. — Одно время комбатом у нас был Васген. Мировой мужик. Из мобилизованных. Здоровый, высокий. Таким на поле боя обычно первым делом достаётся. Но этот между каплями в ливень прошмыгнёт. Как-то пробирался с группой к своим. Раненых ребят в «тыл» отправил. Зашёл в один дом, его разбомбили. Васген живой. Во второй зашёл — тот тоже «накрыли». Да ещё канистры с бензином сбросили. Ребята уже подумали: всё, нет больше комбата. А он, как пожар стих, вылез из-под кирпичей со словами: «Уф, чуть не задело». Отчаянный. Бог его не зря бережёт. За свой батальон горой. Когда пришёл, приняли его настороженно. А он на всех боевых — вместе со штурмовиками. В первых рядах. Уважают его за это шибко.
С Равилем мы встретились незадолго до Нового года. Это был его первый отпуск. Сначала комвзвода отправил в отпуска всех своих ребят. Правда, не у всех они были радостными.
— Есть у меня во взводе девушка. В свой отпуск увозила на родину погибшего жениха. Прапорщика из нашего батальона. Редкой души человек был. Всегда выслушает, поддержит. Глупых приказов не отдавал. С командирами за ребят своих спорить не боялся. Всё время на «передке». Координировал эвакуационные группы… Кольцами влюблённые обменялись там. А расписаться и свадьбу сыграть не успели.
С удовольствием отправил бы к родным на Новый год весь взвод! Хоть на недельку. Да нельзя, сокрушался Равиль, вслух перебирая рабочие двойки: Зуб и Медведь, Док и Зая, Шаман и Ямал.
— Ямал из Башкирии. Шаман из Якутии. Позывной не просто так взял. Есть у него способность видеть то, что никто не видит. После его обрядов парни живут долго. Они как будто под защитой. Помню, перед первым боем он и для нашего взвода обряд провёл. За здоровьем ребят тоже приглядывает. Надорвал ты плечо — сам не замечаешь, а он видит. И поправить знает как. Хирург, костоправ.
У командира медвзвода много мирных профессий. Есть корочки машиниста автокрана, белазиста, электрика. И диплом художника-оформителя. Про его любовь к рисованию в батальоне знают. Бойцы частенько просят набросать портреты любимых.
— Когда вечером в блиндаж забегаешь, желание одно — помыться и рухнуть в кровать. Но вспоминаешь, Миша же просил портрет сделать. Быстро набросаю карандашиком, утром отдаю, — рассказывает Равиль Юмагужин. — На фронтовые зарисовки нет ни времени, ни сил. Да и страшновато. Не знаю, почему. Мемуары писать после победы будем. Кто-то — словами, я — карандашом или красками. А пока главное — работа. Мне людей спасать надо.